С каждым годом в живых остается все меньше свидетелей событий того страшного, мрачного периода из жизни нашей страны и нашего города. Клавдия Дмитриевна Макарова — одна из немногих, кто помнит, как бойцы Красной Армии освобождали город Шахты в 1943 году. 3 февраля ей исполнилось 93 года, а 12 февраля 1943-го она встречала советских солдат тринадцатилетней девчонкой.
Нелегко даются воспоминания о военной и послевоенной поре, слезы периодически заволакивают глаза и мешают говорить. Тем не менее, Клавдия Дмитриевна рассказала о своей непростой судьбе.
— Свой рассказ о том времени хочу начать с воспоминания о трофее, который после войны привез мне папа. Он был дважды ранен, дошел до Германии. А в качестве напоминания о войне привез мне немецкие ложку и вилку. Мы их храним до сих пор. И я думаю, что наследники мои тоже будут хранить эти сувениры, если их можно так назвать, как память о Великой Отечественной войне.
В разговор включается сын Клавдии Дмитриевны Юрий:
— Ложка и вилка сделаны из настоящей нержавейки, тяжелые очень. В детстве пацанами этой ложкой гвозди забивали.
Продолжает Клавдия Дмитриевна:
— Отец с мамой, к сожалению, перед войной развелись. Мой младший братик родился уже от маминого второго мужа. Так что папа побыл у нас в гостях один день и уехал. А в 1948 году перед свадьбой мне сообщили, что он умер.
Родилась я в Шахтах 3 февраля 1930 года. Училась в школе №17. Школа была начальной, а находилась рядом с 10-й (ныне — гимназия №10). Когда началась война, школы закрылись. Я успела окончить только три класса. Учителей-мужчин забрали на фронт, а школьников отправляли на разные работы. Нас с одноклассниками возили работать в 10-й совхоз — на капусту, помидоры, разные овощи. С 12 лет я уже пошла работать на шахту. Начальник Саленко зазывал работать молодежь, ходил по домам. Меня он встретил как-то в магазине и в шутку, наверное, спросил: «А ты пойдешь работать?» — А я в ответ: «Пойду!». И пошла работать на шахту №37. Была такая возле кладбища в пос. 20 лет РККА. Подобных маленьких шахт было очень много — рядом была №36, недалеко — 35-я.
— Кем же Вы работали в столь юном возрасте, да еще и в шахте?
— Поначалу меня определили в ламповую. Получала за свою работу 400 г хлеба. Поработала немножко и пошла к начальству проситься на подземные работы. Говорю: «Мне хлебушка мало. У меня семья большая: мама, братику четыре годика. Я хочу в шахту». И мне разрешили. В шахте я стала зарабатывать кило двести хлеба. Разные работы приходилось выполнять. Из мужчин работали пацаны и деды. Они отбивали уголь молотками, а мы — в корыто его и тягали. И откатчицей была, и за лошадьми вагонетки толкали, и на насосной установке работала. Мама в это время копала окопы.
«Будут бомбить, но в нас не попадут!»
— Пришли немцы, началась оккупация. Вспомните, пожалуйста, этот период.
— Мы жили в районе Грушевского моста, в доме, где сейчас магазин «Сибиряк». У нас было две козочки, но, когда поселились фашисты, они их зарезали и съели. А вообще тогда было по-другому все, не так, как сейчас. До балки, до реки Грушевки хат не было больше. Было много свободной земли. Мы сажали там картошку, дед выращивал табак. Но оккупанты все выкопали и съели. А стояли у нас и немцы, и румыны. Рядом с домом во дворе кухня была. Так она под самый потолок была заполнена ящиками с минами. Помню, что фашисты периодически увозили их куда-то, а потом завозили то ли другие, то ли возвращали неиспользованные назад. А в ночь перед отступлением погрузили и вывезли все. Наверное, хотели заминировать дорогу, но ничего у них не получилось. При фашистах, конечно, все голодали. Не разрешали даже по скошенному полю колоски собирать. Полицай, который жил через два дома от нас, ездил с плеткой и отбирал то, что мы насобирали. Помню, раз очень сильно перепало моему будущему мужу Андрею. Но, как наши освободили город, мы того предателя больше не видели — исчез куда-то. Еще ходили работать к Грушевке, на железнодорожные пути. Там была перевалочная зерновая база, где сейчас — завод по производству бетона. И не дай Бог было взять хоть жменьку. В одном из складов фашисты держали наших пленных и раненых. Так этот склад они перед отходом подожгли — жуткое было зрелище!
12 февраля мы проснулись рано-рано утром от какого-то шума. Выбежали на улицу, смотрим — а это наши солдатики в белых полушубках бегут со стороны шахты им. Октябрьской революции. Немцы и румыны тем временем заняли позиции на другом, городском, берегу реки Грушевки. И началась перестрелка. Наши отсюда стреляют, фашисты с того берега. А мы оказались как бы посередине. Жители соседних домов прятались кто куда — в подвалы, канавы рыли. Только я и дедушка никуда не прятались — смелые были. Самолеты летали, а он мне говорил: «Не бойся, Клашка! Сейчас будут бомбить, но в нас, я знаю, не попадут». И мы стояли с ним во дворе и смотрели в небо, а родные прятались, кто под кровать, кто в убежище. Где-то к полудню город Шахты был полностью зачищен от фашистской нечисти. Радости мирных жителей не было предела. Все плакали, смеялись и обнимались.
Много мы испытали в молодости — голодные, голые, босые. Сейчас разве молодежь поверит в то, что мы пережили? Вот и мои внуки и правнуки не верят, что я, да разве только я, с 12 лет уже работала. А у меня уже, между прочим, праправнук есть.
Сына приносили кормить на шахту
— Как же складывалась Ваша жизнь после войны?
— В школу я больше так и не пошла. Осталась работать на шахте. Правда, в трудовой книжке, которую завели в 1945 году, записано, что я работала с 14 лет, а не с 12. Да какие там книжки, кто о них тогда думал? Не было печатей, ничего не было. Я ведь потом кем только не работала — и лебедчицей, и машинисткой подъема, и на скрепере, и в лаве — кругом работала.
Смотрю трудовую книжку Клавдии Дмитриевны и вижу записи: «Грушевское шахтоуправление треста «Шахтантрацит», шахта «Пролетарская диктатура». Уволена из шахты в 1961 году».
Справка. Постановлением Совета Министров СССР от 13 июля 1957 года № 839 «О мероприятиях по замене женского труда на подземных работах в горнодобывающей промышленности и на строительстве подземных сооружений» было запрещено применение труда женщин на подземных работах в горнодобывающей промышленности и на строительстве подземных сооружений. Но с женским трудом отрасль еще не была готова расстаться. В 1961 году СССР присоединился к международной Конвенции № 45 о запрете труда женщин в шахтах. Однако полностью с подземных работ женщины были выведены только в 1966 году.
— Ко мне сына приносила тетя на шахту кормить. Ему месяц от роду было, когда я пошла работать. Работала тогда машинисткой подъема, подмены не было. И я останавливала подъемную машину и начинала кормить сыночка. Терпели меня, терпели, а потом говорят: «Так дальше невозможно! Или дома корми, или на шахте работай». В итоге перевели на «Пролетарку» (шахта «Пролетарская диктатура» — прим. автора) в подсобное хозяйство на картошку. А потом у меня был большой период работы на модельной обувной фабрике на улице Ленина. Разные операции приходилось выполнять поначалу, а в основном работала обивщицей верха обуви. Там я трудилась до 1976 года.
В 2020 году Клавдия Дмитриевна отмечала свое 90-летие. А в этом году ей уже 93. Все свои силы, находясь на заслуженном отдыхе, она отдавала и отдает своим близким и родным. «Не бойся, Клашка!» — видимо, эти слова ее дедушки, произнесенные в день освобождения города Шахты от немецко-фашистских захватчиков, стали для нее направляющими на всю жизнь. И она жила и живет, не боясь никаких трудностей, преодолевая их и воспитывая детей, внуков, правнуков, а теперь и праправнука.
Сергей Титарев, фото автора и из семейного архива
Материал размещен в рамках проекта «Герои моей семьи». Присылайте рассказы и фото о своих родственниках по электронной почте gazeta-o-nas@mail.ru, на WhatsApp 8 928 104 68 83, а также приносите в редакцию по адресу: ул. Советская, 143.
Загрузка ...