Авария на ЧАЭС стала крупнейшей техногенной катастрофой ХХ века. Реактор горел 10 дней.
Одними из первых на устранение последствий аварии были привлечены военнослужащие внутренних войск и гражданской обороны. Подразделения занимались дезактивацией на пораженных радиацией территориях, эвакуацией жителей Припяти и Чернобыля, патрулировали населенные пункты от мародеров. Почти все они были обречены. Уровень радиционного фона равнялся 1500 рентген в час. Около 600 000 ликвидаторов стали живым щитом от невидимой угрозы. Среди них — шахтинец Николай Важенин. Он поделился воспоминаниями, как это происходило.
— Николай Егорович, когда Вас отправляли на ликвидацию аварии на Чернобыле, Вы давали на это согласие?
— А нас никто не спрашивал. Мы же после армии, то есть запасники. Команду дали – и вперед. В то время я работал водителем КАМАЗа в автобазе №1. Готовилась к пуску шахта «Октябрьская — Южная», и водители посменно вывозили породу. И вот, после окончания одной из ночных смен, к нам подъехал УАЗик с сотрудниками шахтинского военкомата, которые сказали нам собрать необходимые вещи в дорогу: через три дня отправка в Чернобыль. Это было 29 ноября 1986 года — шесть месяцев спустя после катастрофы. Дома остались жена и двое детей.
— Страшно было отправляться в Чернобыль? Что Вы знали о радиации?
— Ничего мы не знали. С нами никакого инструктажа не проводили. Мы даже не подозревали о чудовищных последствиях атомной катастрофы и чем это чревато для организма. Нас троих, то есть, меня, Петра Куренного и Виктора Таганова отвезли на УАЗике в в/ч поселка Ковалевка. Хочу пояснить, что на ликвидации работали призванные и привлеченные. Мы — призванные, сержантский состав. Нас переодели в военную форму, отвезли на железнодорожный вокзал в Ростов-на-Дону и посадили в поезд, заполненный такими же, как и мы. В Гомеле нас высадили, затем, после медосмотра в госпитале в Хвойниках, отправили в деревню Пятьковщину в палаточный лагерь. А медосмотр, надо сказать, был таким: «На что жалуетесь?». Вот и все.
— Что необычного было на новом месте?
— Когда разместились в армейском городке, мы чего-то сверх необычного не ощутили. Вокруг красивая природа, лес, речка, сосны высоченные. Залюбуешься! Единственное, что показалось странным – это гнетущая тишина. Ни пения птиц, ни кваканья лягушек, ни зудения мух и комаров — ничего этого не было. Собак, кошек тоже не видели. Такая ситуация, конечно же, немного настораживала.
— Что входило в Ваши обязанности?
— На АЭС и обратно в лагерь нас переправляли через реку Припять на военном перекидном пароме. Расчищали радиактивную крышу третьего блока от камней, бетона, пыли. Разрешалось работать максимум две минуты, затем перерыв. У каждого, естественно, был свой дозиметр. На блок забирались по лестнице и ползком через дыру попадали на крышу. Было очень неудобно. Я однажды чуть было не свалился вниз вместе с тележкой, а напарник сильно повредил ногу. Ну хоть ночью не работали из-за плохой видимости. Поразило то, что до нас крышу расчищали роботы – немецкий и японский, но они быстро вышли из строя. А человек, который делал все вручную, выдерживал! Представляете?
— Какая у вас была защита от радиации, во что были одеты?
— Мы работали в спецовке, под ней у каждого обязательно был свинцовый жилет по колено, весом 29 кг! На голове — шлем, на лице — очки и лепесток-повязка. Обеззараживание, то есть дезактивация нас и нашей одежды, происходила и после работы, и по приезде в палаточный городок.
— Заметили ли Вы какие-либо изменения в своем организме?
— Мы были молодыми и не боялись ничего, думали, что с нами ничего не случится. Но когда Виктор Таганов стал вынимать зубы изо рта, притом без крови, нам стало как-то не по себе. Затем другая неприятность. Парень — очкарик, которому командиры запрещали выходить из палатки в очках, отнесся к этому пренебрежительно. И зря. Он ослеп.
— А правда ли, что алкоголь защищает от воздействия радиации?
— Да что Вы! Алкоголь в армейском городке был запрещен. Военная дисциплина — прежде всего. Если бы алкоголь защищал от радиации, я думаю, этому бы сильно не препятствовали. Да, были неприятные случаи в нашем полку. Ребята у кого-то в деревне раздобыли самогон. Но командиры уничтожили добычу. Скажу честно, что за все время нашей командировки мы выпили единственный раз — по бутылке пива на Новый год.
— Как Вас кормили?
— Ох, кормили, как говорится, на убой. Никаких консервов! Все продукты были привозными, свежими и качественными, а готовили армейские повара отлично. В Припяти из-за радиации ничего собирать в лесу не разрешалось. Но был случай, когда ребята тайком нарвали грибов, замариновали и хотели их домой забрать. А грибы-то, я вам скажу, гигантские, один гриб укладывался в две трехлитровые банки! Слава Богу, командиры вовремя предотвратили эту затею и разбили чернобыльские заготовки.
— А были случаи мародерства?
— Самое отвратительное, о чем бы не хотелось вспоминать — о мародерах. В соседнем полку один механик загрузил целую машину (ковры, телевизоры и прочую бытовую технику), и хотел отравить домой. Но на границе машину задержали. А неудавшегося челнока отправили в дисбат.
— Что запомнилось и запало в душу?
— Знаете, как-то проезжая мимо церкви в Припяти, к сожалению, не помню названия, решили туда зайти. Навстречу к нам вышел батюшка и заявил, что бояться нам нечего, радиации в храме ноль. Как объяснил священник, и стены церкви, и потолки, и иконы расписаны свинцовыми красками.
— Как скоро проявились последствия радиации?
— На ликвидации последствий АЭС мы пробыли с ноября 1986 года. А 1 января 1987 года нас уже отправили домой. В Ковалевке нас переодели в гражданскую одежду, а ту, чернобыльскую, облили смолой и закопали. Проблемы со здоровьем начались сразу же после возвращения домой — по ночам стали беспокоить головные боли, сильно ухудшилось зрение, начали выпадать зубы. Какая там работа! Но самое неприятное нас ожидало впереди. Врачи в поликлинике, где мы становились на учет, вынесли нам страшный вердикт: детей иметь нельзя, рентген противопоказан, донором быть запрещено. Если отдыхать — то только в специализированном санатории. И дали вторую группу инвалидности, нерабочую.
Р.S. Виктор Таганов и Петя Куреннов, с которыми мы были в Чернобыле, умерли от рака. Хочется помянуть товарищей-ликвидаторов.
529 человек было призвано и привлечено на ликвидацию последствий аварии на ЧАЭС из Шахт. В шахтинской организации «Союз Чернобыль» числилось 315 человек, из них, по данным на 14 апреля, умер 251 человек.
В этом году чернобыльцы встретились возле камня на Соборной площади.
Загрузка ...